Харитонов Егор

Школа моя первая! Запечатлеть надо! "Щёлк!" - отозвался на движение пальца фотоаппарат. Вот и школа на плёнке…
Скамейка… Уроки тут прогуливал. Просиживал часами, когда уроки не выучу. Щёлк…
Дерево перед школой… Нет, не единственное конечно, но главное. Не знаю почему, но главное. Мы раньше так думали, когда маленькими были совсем... Ой, дураки! И я дурак… был… Неа, не удостою я его волшебным щелчком фотокамеры - я с него в пятом классе упал и руку сломал. Не, не буду…
Вторая моя… школа. "Щёлк!" без комментариев…
Третья! Моя! Причём, тоже школа… "Щёлк!".
Когда, таким вот методом, были запечатлены все "важнейшие объекты" нашего города, я отправился домой. Был уже глубокий вечер. Начинало темнеть. Я подходил к дому. И тут меня осенило! Я понял, что я забыл перенести на плёнку своего фотоаппарата! Магазин! Точно! Я должен его взять с собой! Сейчас, именно сейчас, вечером, когда видна вся его сущность. Только вечером он так "прекрасен"! Только вечером над его входом горят наполовину выбитые лампочки, которые некогда составляли его гениальное название, а сейчас выдают на обозрение загадочное слово "АГИН". Непременно вечером, когда, из-за отвратительной иллюминации, снаружи за сто метров видно, что кроме водки, дешёвых конфет и хлеба там ничего нет! Хотя вру я, недавно там ещё, по никому не ведомой логике, стали продавать садовый инвентарь, представленный лопатой и граблями. Я не мог не сфотографировать это чудо провинциальной коммерции. Такого в столице не встретишь!
"Щёлк!" - крякнула в ответ на мои мысли старенькая фотокамера. Надо будет её в столице заменить на что-нибудь приличное. А то опозорюсь, чего в доброго, в приличном обществе этой гадостью!
Кто это рукой мне машет? Пацан! Тот мерзавец! Да, он, чёрт розовощёкий! Чёрт, вот его то мне только не хватало в моём фотоархиве!
Вдруг, я услышал свой голос: "Стой!" и почувствовал стремительные движения своих ног. А он спокойно повернулся и, плавно удаляясь, медленно скрылся в подворотне.
В тот день я его не догнал…
На следующее утро я уехал, но тогда мой слабый умишко и не догадывался, что жизнь меня с ним ещё сведёт. При том, от мощи моего мозга тогда ничего и не зависело! Я бы и сейчас не смог догадаться, что так оно произойдёт, сложится. Да и никто в жизни не смог бы предсказать этой встречи…

В большом и шумном городе, куда я так стремился, оказалось, что меня никто не ждал. Позже выяснилось, что меня вообще никто и нигде не ждёт! Но я тогда не обращал на это внимания. Я вообще не обращал ни на что внимания. Я старался выглядеть там в доску своим парнем. Я тусил с коренными, одевался как они, даже ел то же самое! Но это мне не помогало. В душе я часто ощущал себя одним из тех алкашей, что похмелялись в "МАГАЗИНЕ". Мне казалось, что я один из них, но совершенно неожиданно для себе протрезвевший, просто от того, что не осталось на что пить, и заметивший, что "всё вокруг течёт, меняется". Свои фотографии, сделанные в тот день, я сначала прятал, дабы никто не увидел откуда я приехал, потом я стал доставать их всё чаще и чаще. Нет, мне не понадобилось долгих лет жизни, чтобы понять "настоящее положение дел", нет, мне хватило двух месяцев, одной недели и двух дней. Тогда я совершенно случайно услышал разговор о себе. Случайно, мельком, но мне хватило…
Однажды я, сидя за письменным столом, рассматривал одну фотографию. На ней, как уже можно было догадаться, был магазин. Крупные буквы "АГИН". Прозрачные витрины. Разбитые лампочки. И ещё с неё на меня смотрел и улыбался мальчик. Он махал мне рукой. В этот момент я поймал себя на мысли, что подбираю повод для поездки туда. Повод нашёлся. Мне нужно было оформить кое-какие документы. Давно нужно, но я всё никак не мог собраться. Да и смысла торопиться не видел. Да увидел, вот…

Вокзал шумел и рявкал на меня. Но его гул теперь не раздражал меня как прежде, наоборот, успокаивал. Его гомон оказался шёпотом, в сравнении со столичным. Я ходил по местам моих старых "фотосессий". Всё осталось по старому. Ничего, ничего не изменилось в моём городке. И вот, я увидел это восьмое чудо света - "МАГАЗИН". Я зашёл в его распахнутые двери, купил буханку некогда "вонючего" хлеба и глубоко втянул его… аромат. Огляделся. Увидел его. Он стоял в арке через дорогу и махал мне рукой. Я ринулся вперёд, но на середине пути сбавил шаг, я был уверен, что на этот раз он не уйдёт, не убежит. Так оно и было…
- Здрассе! - произнёс он.
Тишина.
- Привет, - добавил мальчишка, уже абсолютно нормальным, совсем не детским голосом.
- Здравствуй…
- Пойдём…
- Куда?
Он ничего не сказал, просто ткнул пальцем на ту скамейку, где я просиживал уроки. Мы пошли. Над этим волшебным сиденьем, как и всегда в этот час, была тень от "главного дерева школы". Я улыбнулся своей нелепой мысли…
С минуту мы просто молчали.
- Ну что? Как дела? Столица себя как чувствует? - спросил мой собеседник.
Это был удар ниже пояса. Я не смог от него вовремя оправиться и что-либо ответить.
- Понял. Плохо значит…
- Зачем ты со мной всё время здоровался? Каждый день? - спросил я в лоб.
- Работа такая. Знаешь, люди всё время ищут две вещи: "Перпетум Мобиле" и смысл жизни. А мне смысл моей жизни был известен с самого рождения. Мне нужно вечно, как говорят старики: "здравкаться"…
Он грустно улыбнулся.
- Зачем?
- Понимаешь… Оглядись вокруг, ну какие у тех же бабулек радости в этом городе? Дети не заходят. Уехали они давно… Куда-нибудь в столицу. А если я с определённой бабулькой вовремя поздороваюсь, попав в ход её мыслей, она, может, проживёт лишний день, а то и год. От вовремя сказанного слова или двух, бывает, вся судьба зависит…
- Но я ведь не…
- Ха… Да, на милую старушенцию ты не похож, да и на не милую тоже…
- Тогда зачем?
- Чтобы сегодня ты приехал сюда.
- А…
- Не договаривай. Не утруждай себя. Дай, лучше я тебе всё расскажу! Знаешь, как я устал говорить одно только "Здрассе". Знаешь, раньше я был обычным мальчуганом, из тех, что ты видишь тут и там. Но потом… Потом я заметил, что не расту как все. Потом я, так и не повзрослев, пережил своих родителей, потом всё своё поколение, потом следующее. На моих глазах люди росли, взрослели, старились и умирали. Я долго жил, прежде чем понял своё предназначение. Ты просто не представляешь, сколько я стою на этом месте. Чего тут за это время только не было до "Магазина". И знаешь, я устал. А тебе пора поработать. В тебе слишком много злобы. Подмени меня на пару веков.
Я вскочил с места! Этот пацан промывает мне мозги! А что, если он говорит правду?! Не знаю почему, но я тут же поверил ему. Мне не хотелось, но я верил.
- Сядь. От тебя уже ничего не зависит. Мне нужно немного отдохнуть, побыть кем-нибудь другим. И я побуду тобой.
Я, словно потерял дар речи. Губы не шевелились, язык ничего не чувствовал. Сказать что-либо было просто нереально!
И тогда я побежал…
Но, когда обернулся, увидел себя со стороны сидящим на скамейке.
- Было приятно познакомиться! - сказал я тот себе этому.
А себе ли?
Нет! Я уже не был собой! Я был мальчуганом с той фотографии!
Человек, сидящий на той скамейке, где я просиживал уроки, встал и ушёл. Просто ушёл. А я остался стоять прямо напротив "Магазина", уже включившего свою иллюминацию…
- Здрассе, - сказал я очередной бабульке и шагнул в дверь под освещающую улицу надпись "АГИН".
Там я купил буханку вонючего хлеба на невесть откуда взявшуюся в кармане мелочь. Потом молча стоял у окна, вгрызаясь маленькими зубками в серую буханку. И в этот миг, на улице возле "МАГАЗИНА" стало немного темнее.
Это погасла ещё одна буква…

Его мрачность.

Его трубы каждодневно, из года в год, без выходных выпускали чёрный-пречёрный дым. Его серые стены росли из серой-пресерой земли вокруг. Его двери были всегда распахнуты для тех, для кого уже не существовало ни одной открытой двери кроме этой. Его горячее красное дыхание холодило кровь. Его огненные языки пожирали всё, что ещё совсем недавно жило и ходило по земле. Его звали Крематорий… Вечерело. Рабочий день в Его стенах подходил к концу. Ему было суждено жить ещё час.
- Пошли за следующим.
- Пошли… Сколько ещё на сегодня?
- Ещё три.
- Хорошо… Раньше закончим. Целый час экономим. Странно, мало Их сегодня…
Проговорив это, два человека пошли в холодное и бескрайне большое помещение по длинному коридору. Помещение, которое язык не поворачивался назвать комнатой, было сплошь уставлено низкими столами. Три из них были заняты. На трёх из них стояли гробы. Вошедшие молча взяли положенный и вышли.
Медленные шаги по пустому коридору, отзывающиеся громким эхом. Ещё пять минут и гроб, медленно покачивающийся на плечах, без возврата канет в огненную топку…
И вот очередная порция дыма вырвалась из Его труб. Очередной адский выдох. И вот, уже те же самые два человека идут за очередной жертвой.
- Не понял! Смотри, а гроб то пустой!
- Хм…ошиблись, наверное. Не обращай внимания! Бери следующий. Нам легче только.
- Да, теперь последний на сегодня. Спустя пятнадцать минут после Его последнего, на сегодня, выдоха, на улицу вышли два человека. С минуту они о чём-то говорили, потом пожали друг-другу руки и разошлись в разные стороны. Затем на улицу стали один за другим выходить другие работники. Но тот, кому было суждено стать сегодня свидетелем необычных и странных событий, уже шёл домой и думал о предстоящем ужине. Василий уже давно работал в крематории и успел привыкнуть к этому факту, чего не могли сделать многие. Отчасти и поэтому он жил один в своей крохотной однокомнатной квартирке, которая к тому же находилась далеко от места его работы, на что он неоднократно сетовал (при этом, однако, ничего не предпринимая). Особое неудобство составляло то, что, проехав N-ное количество километров на автобусе, ему ещё необходимо было идти пешком.
На город постепенно опускался густой мрак ночи, при этом, его окраина, на которой и жил Василий, естественно, не была исключением. Обед был давно, и постепенно нарастало желание приблизить ужин. Шаг постепенно ускорялся. Цель приближалась…
И вот, порог родной квартиры в, как всегда, неосвещённом подъезде. Холодный ключ быстро проворачивается в скважине и дверь открывается. В коридоре темно так же, как и в подъезде.
Шаг. Другой. Щелчок выключателем. Небольшая комнатка озаряется желтоватым светом. Хозяин квартиры снимает с себя лёгенькую (по случаю необычайно тёплой в этом году осени) ветровку. Бросает на кресло. Ещё в момент полёта ветровки, он замечает… что между ветровкой и креслом есть нечто… точнее некто. Человек! В его кресле сидит человек!
Резкий взмах руки. Шорох ветровки, пойманной незваным гостем. Ещё один, сделанный скорее по инерции, шаг Василия. Тишина…
- Не бойся! Как, твоё имя? - первым нарушил её незнакомец.
- В-в-в-василий…
- Присядь. У нас с тобой будет крайне важный разговор, о котором никто не должен знать.
- К-кто вы?
- Вот об этом то я тебе и собираюсь рассказать.
- Вон из моей квартиры! Кто бы вы ни были! Вон!
- Подожди! Не горячись. Мне просто некуда идти. Ты самая лучшая кандидатура.
- Это ещё для чего?
- Садись и я расскажу.
Василию ничего не оставалось, кроме того, как сесть. Тем более что вид у незваного гостя был вполне умиротворённый и говорил тот вполне спокойно.
- Как вы проникли в мою квартиру?
На этот вопрос "собеседник" не ответил.
- Кто вы?
- Труп.
- Хватит ломать комедию! Кто вы?
- Я - труп! Мёртвый человек, если вам угодно!
- Тогда вам место в крематории!
Глаза "трупа" округлились! Явный страх отразился на его лице!
- Представьте себе, я недавно оттуда.
- Прекратите! Или вы сейчас же говорите мне правду, или…
- Что или? А на счёт того, что я труп вы можете убедиться сами. Да поможет вам ваша профессия, будь она проклята! Пощупайте пульс что ли.
Но Василий был не глуп и не собирался поддаваться не провокации. "Гость", тем не менее, протянул ему руку.
- Ну же, Вася, смелее!
И в этот момент действия Васи стали расходиться с его мыслями. Он схватил протянутую ему руку. Пульс не прощупывался! Как бы не менялось положение пальцев на запястье, ни один из них никак не смог нащупать на холодной руке ни единого толчка.
- Убедились?
- Да вы сумасшедший!
- Нет!
В этот момент "труп" достал откуда-то из-под кресла нож. Василий отпрянул. Смертельный испуг отразился в его глазах. Ещё никогда ему не было так страшно! Ещё никогда его сердце не уходило так глубоко в пятки! Широкое лезвие ножа блеснуло, отражая жёлтый искусственный свет. Но то, что произошло в следующую секунду, никак не укладывалось в голове! Подозрительный тип, сидящий в кресле, ударил ножом себе по руке, после чего отбросил оружие…
Василий сообразил, что в его квартире только что произошло самоубийство. "Он вскрыл себе вены! Он вскрыл себе вены! ВСКРЫЛ! ВЕНЫ! Кровь. Сейчас рекой польётся кровь! Он умрёт!" - завертелись мысли в голове. После чего в глазах потемнело, тело обмякло…
Удар! Ещё удар! По правой щеке! По левой! Удар за ударом кто-то наносил Василию хлёсткие пощёчины. Вдруг, Вася вскрикнул и открыл глаза… Перед ним стоял тот самый незнакомец, что только что… ВСКРЫЛ СЕБЕ ВЕНЫ! Он был жив и невредим. Он твёрдо стоял на ногах и методично хлестал работника Крематория своими ледяными руками. Поняв, что уже достаточно, он кивнул головой и отошёл к облюбованному креслу.
- Но… Почему? Почему вы живы? - оглушительно завопил "избитый".
- Просто я уже мёртв! УЖЕ!
- Вы вскрыли себе вены! Вы… Вы должны быть мертвы! - выкрикнул Василий.
Затем его речь стала бессвязной и абсолютно непонятной. Он то что-то кричал, то бешено смеялся, то бил себя кулаком в грудь…
Пощёчина! Другая! Истерика прекратилась, от неё осталось только нервное всхлипывание. Успокоенный смотрел, выпучив глаза, на бьющую его руку с разрубленной веной.
- Вот именно! Я мёртв! Мёртв! Я - Труп! Теперь то вы мне верите?
- Допустим. Что дальше? Что вам от меня нужно?!!
- Вот, это уже ближе к делу. Молодец, ты делаешь успехи! Сейчас всё тебе объясню. Попытаюсь… Так-так… С чего бы начать? С начала? С конца? А, впрочем, не всё ли равно? Какая разница как формулировать? Конец одного - начало другого. Конец жизни - начало смерти. Начну я, пожалуй, с того самого момента. Да, с того самого момента, как я умер… Странное начало, не правда ли?
Смерть ждала меня вечером за углом одного из тысячи серых домов нашего города. Я тогда просто шёл домой. Шёл и никого не трогал. Но Смерть это не учла… И вот, я свернул за угол и почувствовал там Её холодное дыхание. Что-то блеснуло в темноте! Что-то острое впилось в мой живот! Снова! Снова! Что-то острое, изредка, на мгновение, отражавшее жёлтый свет далёкого фонаря, вновь и вновь впивалось в моё тело. В глазах потемнело… Я переставал что-либо чувствовать. Упал. Тяжело. На спину. Боли больше не было. Казалось, что частица, крохотная частица моего естества, часть моих мыслей оказалась в каком-то вакууме, где-то посреди бескрайнего пространства. Я понимал, что умираю… И я умер, моя жизнь прекратилась, и я даже не знал того, кто в этом виновен. Я так и не увидел лица…
Не знаю, как это произошло, но потом… "Совсем потом"… "Значительно после"… Моё сознание вернулось ко мне! Я не знал, где я нахожусь, но я понимал это, я чувствовал это. Эти отвратительные стены дали о себе знать! Они… сразу сказали, что я в Нём, что я в крематории. Я сразу представил себе, что эта Тварь сожрёт меня, что я исчезну в её огненном чреве. Но я не хотел этого! Та крошечная часть живого в моём холодном теле, что не давала мне покоя, что заставила меня снова начать думать, резко сопротивлялась этому. Она не хотела…
Потом… Потом… Я плохо помню то, как я оказался на улице. Пошёл сюда. Не знаю как, зачем, и откуда мне известен ваш адрес. Что-то влекло меня в этот дом. Почему-то я знал, что это ваша квартира и кто вы такой. Я вошёл, сел в это самое кресло и ждал вас… - Всё! С меня хватит! Прекратите принимать меня за идиота! Как вы вошли в квартиру?
- Не знаю! Представьте себе, не знаю!
- Что вы от меня хотите?
- Я хочу, чтобы вы помогли мне.
- В чём? Почему я должен вам помогать?
- Потому, что больше никто мне не поможет! Никто кроме вас!
- И что я должен делать?
После этой фразы в воздухе зависла пауза. Слуха касался только далёкий голос телевизора, который, вероятно, смотрели соседи.
- Я хочу, чтобы вы похоронили меня!
Тишина.
- Я хочу, чтобы вы зарыли моё тело в землю. Я хочу быть похоронен, а не сожжён!
- Так вы, правда, мертвы? - зачем-то спросил Василий.
Кивок мёртвой головы в ответ.
- Но как? Как я это сделаю?
- Крематорий стоит на пустыре. Это самое подходящее место. Ну не самое, но больше негде. На кладбище совсем нельзя! Там сразу заметят! Надо идти… Сейчас! Мало времени! Совсем мало!
- Сколько?
- До восхода!
- Почему?
- Не знаю! Когда я очнулся, эта мысль уже прочно сидела в моей голове… Ночь уже окончательно захватила город. Фонари по пути попадались чрезвычайно редко. И две тёмные фигуры шли, сопровождаемые только всевидящим оком полной луны. И только этот жёлтый, подброшенный к небу, блин освещал им путь, своим, слабеющим, по пути к земле, светом.
"Похоронной процессии" повезло! Им встретилось последнее на сегодня маршрутное такси. "Газель" шла абсолютно пустой. Сонный водитель уныло крутил баранку… М-да, зря, конечно, на последний рейс согласился! Надо было Иваныча послушаться! Разумные вещи иногда говорит мужик! Когда не пьёт… Да тут народу даже никого нет! Бензин только сжечь! Эти еще, что там по дороге топают? О! Рукой махнули! Приторможу! Хоть два пассажира, да будет! Всё рейс не впустую!
Нет!!! Ну, кто дверью то так хлопает! У себя, небось, никто дверями так не стучит! А тут на тебе! Чем сильнее, тем лучше!
Надо же! К крематорию едут! Чё там ночью делать то? Да и днём…
А воняет то как! Вот ваша остановка! Выходите, блин, быстрее!
Хм! Да и чего они забыли тут? Ночью, то…
Спать то, как хочется!
Чё в глаза, Скотина, слепишь! На ближний переключи! Дальний выруби! Куда прёшь! Врежемся же… Вот, блин… Скрежет металла! Грохот! Уши заложило… Третий день на маршруте и уже машину разбил! Дурак…
Больно! Жарко! Пить! Больно! Моя голова! Больно… Он спал! Его трубы не дымили! Его огненная пасть постепенно остывала! Но от этого Он не переставал быть ужасным! Стены Его серые, по-прежнему, пугали одним своим видом…
Мимо Его крыльца прошли два человека. Их тени медленно врезались в пустырь, залитый лунным светом, который здесь неведомо отчего, казался очень ярким. Вдруг послышался гул, из-за которого обе фигуры вздрогнули! Их тени задрожали, на мгновение смешались, затем вновь распрямились. Неожиданный шум этот был игрой ветра в трубах Его мрачности - Крематория.
- Он злится на меня! Ему не по себе оттого, что какая-то ничтожная букашка сумела Его перехитрить! - прошептал вздрогнувший мертвец.
- Вы псих! - сквозь зубы процедил его "провожатый".
- Возможно! Давайте поторапливаться! Мало! Мало… Времени совсем мало!
Недолго они шли, потом перешли на бег. Неизвестно сколько ещё пробежали эти два человека, но они были уже у "цели".
- Почему мы сюда пришли? Что мы тут будем делать?
- Вы… за… закопаете…
- Без лопаты?
- Поищите под тем кустом!
Василий нагнулся и… достал из-под искорёженного, почти без листьев, куста лопату.
- Откуда вы знали, что здесь…
Мертвец пожал плечами…
Старая ржавая лопата вонзилась в ещё влажную от вчерашнего дождя землю…
Снова!
Снова!
Два силуэта по очереди копали под Его внимательным взором! Что не могло уловить Его зоркое око, то до него доносил Ему ветер, нашёптывая в закопченные бетонные трубы…

- Пора прощаться! С-с-с… Спасибо тебе…
- Прощайте!
- Мне пора, - сказал неживой беглец от огня и одной ногой ступил в свежую могилу…
- Постойте!
Тот обернулся.
- Как вас звали?
- Виктор…
Кивок головы.
Голова медленно опустилась на рыхлую землю… Медленно сомкнулись веки… Одна за одной по телу рассыпались три горсти земли…
Лопата быстро скрывала под землёй некогда живое тело… Василий стёр со лба пот, запрятал под тот же куст ржавую лопату и огляделся. Ему до сих пор не верилось в то, что произошло! Живой мертвец! Старая лопата! Серый крематорий! Он огляделся. Вдруг, ему показалось, что вдалеке он видит что-то необычное. Он не знал, что видел! Ноги сами вели его куда-то вперёд.
Там, впереди, его глаза наткнулись на ещё один холмик рыхлой земли! За ним был следующий! Потом ещё один! И ещё! Он резко обернулся и увидел Его мрачную тушу! Страх овладел уже дрожащим человеком, что стоял на пустыре. Вася боялся. Он боялся, что ему придётся сюда вернуться, что ему нужно будет ходить сюда каждый день на работу и что он вернётся к Нему даже после смерти! Он не хотел этого. Он теперь не мог даже видеть этого места! Плотный отвратительный комок подкатывал к горлу… Василий бросил пару быстрых взглядов по сторонам и бросился бежать! Куда угодно, только подальше! Подальше от Него, подальше от событий этой ночи. Он бежал, падал, вставал и вновь падал! А за ни молча наблюдал Его величество, нет: Его мрачность - Крематорий…